История восстания декабристов

Хроника событий восстания 14 декабря 1825 года

Атаки правительственных войск. Избрание диктатором Оболенского

Итак, около трех часов дня на площади наконец собрались все силы восставших. Но не было диктатора. "Было в полном смысле безначалие,- писал член "Северного общества" декабристов барон А. Е. Розен,- без всяких распоряжений, все командовали, все чего-то ожидали и в ожидании дружно отбивали атаки, упорно отказывались сдаться и дружно отвергли обещанное помилование". Предложения эти отвергались, но положение продолжало оставаться неопределенным. Наконец, диктатором был избран Оболенский, однако время было упущено. Инициатива ушла из рук восставших.

В третьем часу дня последовал приказ Николая - атаковать восставших. Однако атаки конногвардейцев были тут же отбиты ружейным огнем. Тогда царь попытался обратиться к авторитету церкви. К Московскому полку был направлен петербургский митрополит Серафим. По воспоминаниям Каховского, митрополит стал уговаривать "не лить кровь одноземцев, на что я отвечал: мы сами сего страшимся, но можем быть к тому вынуждены...".

Речь митрополита не подействовала на восставших, сам же он спешно покинул поле боя, поскольку как раз в это время на площадь вступали новые части, шедшие на помощь восставшим. С Галерной выходил Гвардейский морской экипаж. Его позднее прибытие объяснялось прежде всего переменой позиции Якубовича, а затем арестом бригадным командиром Шиповым всех офицеров, отказавшихся принять присягу Николаю I. Однако Николай Бестужев смог исправить положение. По его приказу арестованные были освобождены. После же того как со стороны Сенатской площади послышалась стрельба, Бестужев отдал команду: "За мной! На площадь! Выручать своих!" Моряки в полном порядке со знаменами впереди проследовали по Галерной и, выйдя на площадь, выстроились колонной между каре и Исаакиевским собором.

Между приходом на площадь первого отряда московцев и последнего отряда лейб-гренадер прошло более четырех часов. В этот промежуток времени к Николаю I подходили новые и новые полки, и вскоре - примерно к двум часам дня - все выходы с площади практически были заблокированы.

Около трех часов подошла вызванная императором артиллерия, но, как оказалось, без боевых зарядов. Срочно послали на Выборгскую сторону за снарядами, начиненными картечью. Три из четырех прибывших орудий выдвинули на угол Адмиралтейского бульвара и Сенатской площади, а одно расположили у Конногвардейского манежа. "Перед вечером мы увидели,- вспоминает декабрист А. П. Беляев,- что против нас появились орудия. Корнилович сказал: "Вот теперь надо идти и взять орудия"; но как никого из вождей не было, то никто и не решился взять на себя двинуть батальоны на пушки и, может быть, начать смертоносную борьбу".

В ожидании подвоза снарядов правительственные войска после неудавшейся попытки великого князя Михаила Павловича вступить в переговоры с восставшими неоднократно предпринимали кавалерийские атаки. "Конногвардейский полк под начальством А. Ф. Орлова,- пишет Розен, со своего места хорошо видевший площадь и все, что там происходило,- молодецки пять раз атаковал каре московцев и пять раз был отбит штыками и залпами". Эти конные атаки со стороны Адмиралтейства были поддержаны атаками конно-пионеров от Английской набережной. Однако и они не имели успеха - ружейная пальба восставших, град камней и поленьев из толпы народа каждый раз останавливали кавалерию. Но то были отдельные эпизоды, происходившие между 3.00 и 3.40 дня. К этому времени восставшие были уже парализованы "безначалием".

Историк А. Е. Пресняков пишет: "Настроение было томительное. Терялась начальная спаянность, терялось и представление определенной цели, какого-либо задания. Невозможно же было провести восстание на одной отрицательной выдержке. А на ударный почин не хватало силы, уверенности, не нашлось инициативы". Впрочем, это лишь повторяет сказанное Розеном, но только с большой долей пессимизма. Оценивая общую картину развития событий, Розен писал, что бывшая на стороне сила "в руках одного начальника, в виду собравшегося тысячами вокруг народа, готового содействовать могла бы все решить, и тем легче, что при наступательном действии много батальонов пристали бы к возмутившимся... Не видать было диктатора, да и помощники его не были на месте... Было в полном смысле безначалие: без всяких распоряжений - все командовали... и в ожидании дружно отбивали атаки, упорно отказываясь сдаться, и гордо отвергли обещанное помилование".

Точен в описании трагичности положения восставших и декабрист В. И. Штейнгель: "Не имев силы (в смысле решимости) идти вперед, они увидели, что нет уже спасения назади. Жребий был брошен! Диктатор к ним не являлся. В каре было разногласие. Оставалось одно: стоять, обороняться и ждать развязки от судьбы. Они это сделали".

Не приукрашивает действий своих соратников по тайному обществу и Лунин: "Во все продолжение восстания не видно следа предначертания; войска отказываются от требуемой присяги, сходятся на означенной площади, отражают частые нападения, проводят часы в ожидании".

Основное усилие восставших было направлено на привлечение на свою сторону войск и сосредоточение их на сборном пункте. Дальнейший же план действий был довольно неопределенным, да и не мог быть точным без ясного представления о составе и численности своих сил. Но и в этом случае на их стороне первоначально была инициатива - большое преимущество перед правительством, находившимся в неведении относительно их действий. Однако руководители восстания, как справедливо отмечают исследователи, так и не сумели использовать этот главный козырь и постепенно из стороны нападающей превратились в пассивно обороняющихся, упустив все благоприятные моменты.

Продолжать ждать появления диктатора на площади больше было нельзя.

Предложили начальствовать Н. Бестужеву, он, как моряк, отказался. Почти насильно поручили начальство Оболенскому, "не как тактику,- свидетельствуют сами декабристы,- а как офицеру, известному и любимому солдатами". Произошло это где-то между 3 и 3.30 пополудни. Новоизбранный диктатор предпринял попытки созвать офицеров для совещания, но всякий раз тому препятствовали атаки правительственной кавалерии, вынуждавшие командиров оставаться вместе с солдатами для их отражения.

Ранние зимние сумерки спускались на площадь. "Мы были окружены со всех сторон, - пишет Николай Бестужев, - бездействие поразило оцепенением умы, дух упал, ибо тот, кто в начатом поприще раз остановился, уже побежден вполовину. Сверх того, пронзительный ветер ледянил кровь в жилах солдат и офицеров, стоявших так долго на открытом месте. Атаки на нас и стрельба наша прекратились; ура солдат становилось реже и слабее... Вдруг мы увидели, что полки, стоявшие против нас, расступились на две стороны и батарея артиллерии стала между ними с разверстыми зевами, тускло освещаемая серым мерцанием сумерек".